Михаил Жванецкий - Собрание произведений в одном томе
Отсутствие женского общества. С двумя долларами и тремя словами для женщины, которая вам понравилась, вы полубродяга или полусумасшедший. Мы об успехе не говорим, но они там так огибают взглядом. Воскресная улица запружена народом, масса девушек, все смотрят, и ни одна не видит вас. Здесь хоть ты обратишь внимание чудовищной глупостью или старым анекдотом, там, открыв рот, ты вспоминаешь, что из него вылетают незнакомые слова с дурацким же хохотом. Эффект разительный. К моральному одиночеству прибавляется физическое.
К вывозу красивых жен отсюда отношусь сочувственно. Лучше разводитесь здесь. Там у вас хватит проблем. Конечно, она вас любит, и по ее инициативе вы побежали в ОВИР, и вы, конечно, там будете искать и найдете работу, и сразу же начнете вкалывать в диком темпе, и вам хватит стрессов и нагрузок, чтоб слегка измениться. Вы уже не любите как прежде – ни времени, ни здоровья. А там-то не то что здесь, а наоборот, там богатство беспредельно, а бедность имеет предел, и всегда найдется он – лет шестидесяти, безумно элегантный, одинокий, седой, в чудовищном «Мерседесе», со своей горой. Да, у него своя гора, внизу спортзалы, вверху рестораны. Как бы вас ни любили, но этот вариант… такое бывает раз в жизни. И: «Я буду жить неподалеку, ты будешь приезжать с детьми. Он такой хороший, он все понимает, ты знаешь, когда мы говорим по телефону, он выходит».
Конечно, это не о вас, конечно, ваша останется с вами, как говорила моя бабушка: «Твоя от тебя не уйдет», хотя большинство уходит. Кто его знает, может, они должны быть не так красивы, как преданны. Но ведь и богатство беспредельно. Представляете, живут в городке наши люди, работают, постепенно богатеют и вдруг: «Миша, представляешь, приезжает шейх из Кувейта и скупает здесь все, а мы думали, богаче Гриши и нет никого».
Нет, нужно родиться там, тогда вам не кажется подозрительным такое количество счастливых лиц. А может, они и не счастливые, просто в улыбках. С детства они не чувствуют государство, а любят страну. Рискуя тавтологией, скажу, уж больно наоборот у нас, уж очень больно наоборот. Страну, что мы любили, заменило государство, его невозможно любить, как бы ты ни изворачивался. Нас пугают родиной с какими-то длинными руками, цепкими пальцами, которая тебя достанет, где бы ты ни был. Там любят не родину и не государство, там любят свою страну, и на себе носят ее флаг, и поют ее гимн у костра. Мы свой гимн не поем. Мы только можем встать под эту музыку в память о погибших.
Страна должна что-то сделать для своих людей. Сколько можно разглядывать свое будущее, ползущее рядом, согнутое на палке, со слезящимися глазами и дрожащими руками?
Страна должна что-то сделать для своих людей. Нет народа. Нет населения. Есть люди. Хоть проститутка, хоть нищий, ты выбрал это дело сам. Это то, что ты умеешь и этим еще кого-то кормишь.
И гостя там никто не боится, накормить и уложить его – одно удовольствие. Конечно, лучше всего с этим родиться, чтоб не спрашивать и не удивляться. Печально. Но не так уж плохо. Может, мы нужны здесь?
Этнические конфликты
Чувство национального выбора тонкая вещь. Почему комары не вызывают отвращения, а тараканы вызывают? Хотя комары налетают, пьют самое дорогое, а тараканы просто противные. Противные, отвратные, и все.
Куда бы они ни побежали, откуда бы ни выбежали, все с криком за ними. А комары… Хорошо, чтобы не было. Но если есть, ну пусть, ну что делать, в обществе все должны быть. Кроме тараканов, конечно.
Тигров любим, шакалов нет. Хотя тигр подкрадется, набросится, разорвет не то что одного, а целое КБ. Инженеров сожрет, руководство покалечит, веранду разрушит и уснет глубоко удовлетворенный. А шакал?.. Кто слышал, чтоб кого-то разорвал шакал? За что мы его ненавидим? Противный. Да. А тот красавец полосатый – убийца, это доказано. И еще на территорию претендует. Ничего, пусть будет среди нас. А шакалов гнать.
Где логика? Шакал разве виноват? В своем обществе он разве противный? Он такой, как все. Это когда он попадает в другое общество, там он кажется противным. Но если ихняя мама смотрит на себя в зеркало или на своих детей, разве они ей кажутся такими противными, как нам? Или она себе в молодости казалась ужасной? С горбом, клыками, какая есть на самом деле. Да нет. Нормальная.
И среди шакалов есть свои красавцы и свои бедняки. Есть и богачи, хотя все имеют вид нищих и бомжей. Но это на наш взгляд. Им тоже противно, что мы торчим вертикально, шерсть носим только на голове. А вместо клыков протезы. И подкрасться толком ни к кому не можем. А падаль едим так же, как они, и еще ее варим для чего-то. А очки? А животы? Мы очень противные в обществе шакалов. Я уж не говорю о том, что разговор не сумеем поддержать.
Или, как любят говорить, представляете ли вы свою дочь в постели с… и так далее.
У всех есть и нежность, и любовь, и страдания.
Так что в национальном вопросе нужно быть очень осторожным.
Евреи
Почему у нас диктатура и свобода вызывают позыв антисемитизма? При диктатуре – сверху, при демократии – снизу.
– Евреи принесли много вреда России, – тепло сказал мне зав. отделом юмора «ЛГ». – Ты ведь не станешь отрицать, Миша?
Что я мог отрицать, что я мог утверждать? Этот разговор не терпит доказательств. Требуется одна убежденность. У него она была. А мне нужно собирать факты, а их у меня не было.
– Евреи – масонская организация. Они не нация, они организация.
– Какая? Сколько «с» в этом слове?
– Надо знать, если ты там состоишь, – она мне тоже говорила в самый лучший между нами момент. – Ты даже не знаешь. Но ты там состоишь.
Какой смысл состоять, если не знаешь?
– Вы английский шпион.
– Согласен.
– Вы масон.
– Конечно.
– Вы импотент.
– Нет. Могу доказать.
– Посмотри состав первого правительства: восемьдесят процентов – евреи.
– Изя, это правда?
– Правда, Миша.
И мы сидим подавленные.
Евреи стреляли в царя. Евреи убивали евреев. И мы сидим подавленные. Евреи учат нас всему плохому. Евреи разрушают города. Если это делают русские, то учат их евреи. За Сталиным стоял еврей, за царем стоял еврей, за Наполеоном стоял еврей, за Эйнштейном стоял еврей… Почему же они так любят вторые роли?
Мы, видимо, нашли друг друга и, к обоюдному ужасу, не можем расстаться.
Это редкое счастье – иметь на все случаи своего виноватого, который виноват, что приехал, и виноват, что уехал, что стрелял в Ленина и что промахнулся…
И большое счастье иметь такого товарища, что вспомнит тебе все, о чем ты не знаешь.
– Вы убиваете своих.
– И вы убиваете своих.
– Вы обманываете.
– И вы обманываете.
– Вы нас презираете.
– И вы нас презираете.
– Вы слишком умные.
– И вы слишком умные.
– Вы оккупанты.
– И вы оккупанты…
Мы будем вечной несчастной семьей, ибо никакие другие люди не считают, что всеми их действиями кто-то руководит. Большая дружба скреплена почему-то только одной кровью.
Пусть евреи придумали самое жуткое государственное устройство, но почему они смогли его применить именно здесь? Они разрушили соборы и синагоги… Ребята, а вы все где были? Как вы позволили этим гадам? Да вы же их уже не раз хватали за задницу, били, стреляли, увольняли, не принимали, не обучали, пятую графу ввели… Почему эти гады так изворачиваются, почему они меняют имена, отчества, фамилии, пишутся русскими? Для чего это им так нужно, если они вами командуют? И еще из хитрости, для отвода глаз, командуя Сталиным, убили своих лучших писателей и поэтов.
– Ну это так им надо было…
Большой смысл в этом разговоре:
– Он противный – и все.
– И все?
– Да. Очень противный – и все, и все…
Так и тянет сказать: тебе ж не повезло дико. Страна у тебя, к сожалению, многонациональная, тебе ж чистить и чистить. Это ж когда только ты всех вычистишь?! Это ж когда только ты заживешь по-человечески?!
Путевые заметки
Спокойно, не переживайте, жить негде, мы в ловушке, весь земной шар – дерьмо. Поздравляю!
Чисто, стерильно, качественно, тщательно, протерто. Германия. Матерь всех наших побед.
Скучно так, что можно повеситься на входе и на выходе. Свиная нога с капустой, пюре, пивом. На московский желудок обожрешься до оловянных глаз. Тут они начинают петь марши, надевать мундиры, бежать строем через Берлин. Двести тысяч бегут. А ты опять еврей. А они опять бегут. Молча. Девушки выносят пиво. В магазинах полно. Они здоровеют и маршем куда-то бегут.
Большая свобода. «Ваш мальчик брал у нашего велосипед, там соскочила цепь. Вот счет».
Да, влюблены. Да, держатся за руки. В кафе, да. Пьют левыми руками, правые руки оторвали только один раз, чтобы рассчитаться. Оба. Каждый за себя.
